Глубокое, громкое дыхание, усиленное странной акустикой скалистой тропы, вырывалось из пасти. Язык вывален набок настолько, насколько возможно. Пульсация в висках, сопровождающаяся сильной неудержимой болью и... темнота. Снова глаза не могут раскрыться из-за тяжелых век. Абсолютная пустота, словно стараясь наполниться хоть чем-то, вытягивала все силы из волка, и он ощущал это почти физически. Сознание снова помутнело и Грола повело вбок. Глухой стук дал понять, что тело бессильно привалилось к обрыву с одной стороны тропы. Вдохи, похожие на спазмы, приходилось делать с большим усилием. Морда скривилась в мучительной гримасе, и волк осознал, что больше не может идти. Голова бессильно повисла, подобно хвосту, а потом снова встрепенулась, как проснувшийся от далекого выстрела воробей.
- Надо идти и укрыться... - проносилась в голове мысль, то утопая во мраке помутневшего сознания, то снова проясняясь вместе с рассудком. Сколько он простоял так, покачивая головой - неизвестно, время потеряло значимость для него, в голове жило лишь одно желание: упасть где-нибудь в лесу и уснуть...
Сделав усилие и чуть не упав мордой в землю, он оторвал себя с места и побрел дальше. Когда обрывы по краям тропы уменьшились, Грол влез вверх и прямо через заросли понес себя в полубессознательном состоянии вперед...
...Черный очнулся от унылого стона и прислушался, но несколько секунд соображений привели его к заключению, что этот звук изрек он сам. Раскрыв глаза он, не поднимая головы, осмотрелся. Долго приводя свое зрение в равновесие, он понял, что лежит в зарослях ежевики, точнее под кустом. Видимо когда-то давно здесь поднял куст кто-то крупный: может гризли, а может и вепрь невиданных размеров. Грол лежал, пытаясь вспомнить, как оказался здесь, но отдаленная, приглушенная боль в голове не дала подумать. Волк привстал и почувствовал себя бодро, но несколько помято. На морде что-то противно мешало. Проведя лапой, он обнаружил запекшуюся кровь и сообразил, что, наверное, порвал ухо, когда падал в куст.
- Черт... - раздалось как-то неожиданно для него самого и Грол полез наружу, совершенно не беспокоясь о том, что шумит при движениях, как раненный олень.